Благая весть

БЛАГАЯ ВЕСТЬ

Захарка и Егорка сызмальства привыкли друг с дружкой играть. Теперь уж времени на игры-забавы не больно хватало, повыросли братья, обоим нынешним летом по 9 лет исполниться должно. Народились они в один день, только на внешность мало друг с дружкой схожи были. Захарка в мамушку пошел, и нравом тихим, и глазами голубыми и повадками. А Егорка — тот в отца уродился, рано мужика в себе почуял, оттого всегда над братом и верховодил.

Правду сказать, была и еще одна особинка в родных братьях. Не мог Егорка врать, не мог оправдание себе выдумать, ежели опростоволосится али набедокурит. Сразу и признается в провинности. А оттого от родителей и выговоры и шишки получал. Захарка понаходчивей был, на рожон не лез, да и в шалостях не спешил сознаваться: что он, глупый, что ли, на рожон-то лезть? Коли оба виноваты, все одно, за него мамушка горой встает, Егорку-неслуха винит. Отец тоже Захарку за его мягкий нрав хвалил, за послушание, а вот Егорку частенько корил. Вот и получалось, что один брат в неслухах ходил, а другой, вроде, добрым да ласковым виделся.

Как-то весной, аккурат под великий праздник Благовещения, остались ребятишки в доме одни. Мать да отец на богомолье в дальний монастырь уехали. Они каждый год в Великий пост туда ездили. Обещались через три дня вернуться. Мамушка пирогов с картошкой да грибами напекла, картохи да каши напасла. А

уж ребятишки сами печь натопят да еду согреют, чай, уж не маленькие. Прошлый-то пост мальчонок на бабку-соседку оставляли, а уж нынешний год старушку беспокоить не стали. Пускай мальцы к взрослой жизни прилаживаются.

Погода была теплая, не гляди, что начало апреля, вот братья с утра до вечера на улице и пропадали. Домой только поесть и забегали. Ну, в обед щей мамкиных похлебали, по три пирога умяли — и снова гулять!.. А как мимо задворок стали пробегать, вот оба сразу и увидали на бревнышках старого старичка. Сидел тот, видать, отдыхал. Ноги в латаных валенках вперед себя вытянул, а сам спиной к бревнышку прижался. Так и сидит. Рядом котомочка худенькая лежит. Увидать-то его мальцы увидали, но останавливаться да в разговоры вступать не стали: чего старому человеку отдых-то ломать? От покоя отрывать?..

А прогуляли братья в тот вечер допоздна. Уж на улице смеркаться стало, да и в животе от голода заворковало. А как домой мимо бревнышек бежали — а старичок все на бревнышках сидит... Захарка хотел мимо, к себе во двор проскочить, а Егорка остановился: уж не помер ли старичок тот пришлый на тех бревнышках?.. Больно давно сидит?.. Егорка к старичку направиться хотел, а Захарка его за рукав схватил да и говорит:

—        Чего это ты?.. Какое тебе до него дело?.. Начнешь с ним говорить — не отвяжешься!..

Но Егорка брата слушать не стал, а к старичку подошел:

—        Дедушка!.. Тебе что, нехорошо?.. — Поинтересовался Егорка и на валенки дедовы глянул. А те... То ли от талой воды размокли, то ли еще отчего, но вид у них был, прямо сказать, ненадежный какой-то. В такой обувке по лужам не больно находишь.

Старик открыл глаза, на Егорку глянул и как-то грустно сказал:

—        Да вот, отдыхаю...

—        Да уж больно давно отдыхаешь-то?!. — Возразил Егорка и посочувствовал,

—        небось, ноги-то промерзли в сырых валенках?

—        А что ж, радость моя, сделаешь?.. Чай, старым-то ногам везде холодно... Разве только на печи?.. А это кто там в сторонке стоит? Брат, что ли, твой?.. Уж больно взгляд у него тяжелый да недовольный. Ты, Егорка, беги домой! А то, вон, братец твой уж все ноги себе обтоптал...

То ли оттого, что старик его по имени назвал, то ли от жалости к нему, но Егорка вдруг заявил:

—        Ты, дедушка, тут доле не сиди!.. Стемнеет — вовсе застыть можешь... Пойдем к нам в избу!.. Я и печь затоплю и поесть дам...

Уж не знаю, слышал ли старичок, как Захарка брату на ухо шептал: «Ты что, с ума сошел?.. Может, он какой разбойник али вор, его в дом-то пускать?» Но старик Егорку неуверенно спросил:

—        А не станут тебя ругать отец да мать, что чужого старика в дом привел?..

Спросил-то старик Егорку, а глазами сам на Захарку-брата глядит. И тут

Захарка и говорит:

—        Конечно, вдруг заругают?! Надо бы родителей спросить, а потом уж гостей в избу тащить.

—        Так где ж ты их спросишь-то? — Удивился Егорка словам брата. — Сам же знаешь, что в отъезде они... Ну, хватит глазом-то моргать! Помоги лучше дедушку с бревен поднять да котомочку его захвати!..

Ничего не оставалось Захарке, как брату подсобить. Еле-еле старика к себе в избу завели. Егорка велел брату печь затопить, а сам деда раздевать стал. Шапку да зипун с него снял. А как стал валенки с ног сымать — ахнул!.. Ноги-то у старика опухли да болячками покрылись. Как он на таких-то ногах до деревни добрался, ведь до ближнего жилья верст пять?.. Пришлось в чугуне воду согревать да старичку ноги мыть. Пока Егорка вокруг старичка суетился, Захарка сам поел, правда за печкой. Уж больно он не хотел на такие стариковы ноги глядеть. И дернуло брата возле этого старика задержаться? Что он, родной ему, что ли?

И потом, кто же это позволил Егорке старые тряпицы деду дарить?.. Вот мать приедет, опять будет брату «голову мылить», ругаться, значит. «Ишь, хозяин нашелся?! — Думал Захарка про брата. — И валенки стариковы сушить возле печи положил, а от них вони — на всю избу!.. Ну, отец приедет — все ему расскажу!.. Такого, как Егорка, и на день нельзя за хозяина оставлять!.. »

Захарка уже сам лег спать, когда Егорка стариковы ноги обиходил, потом гостенечка накормил да спать на печку уложил. После того и сам спать лег. Но лучше бы на сундуке пристроился! Рядом с братом и ложиться не следовало: на ухо шипит-ругает, Егорку «бестолочью» обзывает... Еле успокоился. Заснули, уж когда на улице вовсе стемнело.

А среди ночи и началось в избе такое дело, какое и обскажешь кому — не поверят. Проснулись мальцы оба разом от снопа света. Посреди избы, недалече от печи, появился яркий столб светящийся. И ярче не становился и не гас. Мальчонки от страха друг к дружке прижались и, кажись, даже не дышали. Хорошо еще в избе не одни. Только почему старичок из-за занавески на печи не выглядывает? Не видит, что ли?.. И тут братья голос услыхали. Негромкий, но уж больно проникновенный:

—        С праздником вас светлым! С Благовещением!.. В этот день всякого человека на Земле радость ожидает, радость спасения, радость будущего воскресения!.. Не зря именуют этот день Благовещением... Принес и я вам благую весть: завтра поутру отец с матерью домой приедут, на день раньше обещанного срока. Подарки вам привезут, каждому — по подарку! Но самый большой подарок пока невидим. Народится у вас сестренка-девчоночка. Так вы матушке своей скажите: Мария ей имя! Слышите, Мария!.. Это она вашим родителям старость обогреет да и вам утешением станет.

Ну, а ваша жизнь долгой да многотрудной будет. Да и как же без трудов-то?.. Ты Захарка добрым да сердечным станешь... ежели, конечно, счастливым быть пожелаешь. А ежели нрав свой не переменишь — не взыщи!.. Такие тебя испытания да страсти ждут — сам рад не будешь!.. А тебе, Егорушка, радость моя, жизнь по нраву твоему предстоит: прямая, в любви да благости. Оставайся таким же сердобольным да милостивым. Тогда и Господь к тебе милостив будет...

Сами вы в своих руках жизнь свою держите, так не упустите счастье-удачу! Больше о других пекитесь, да поменьше на людей сердитесь, тогда и все к вам с открытым сердцем потянутся!.. Ну, храни вас Господь!..

Вот уж и столб света пропал, и голос отзвучал, а мальцы все шевельнуться боялись. Только потом Егорка встать насмелился да свечку запалил. И первым делом, полез на печь, глянуть, как там старик, он-то слыхал ли?.. Глянуть-то глянул, но спустился шибко растерянный. Нет там никого!.. Кинулись уж вдвоем одежу да валенки глядеть — а там ничего и нет. Как и не было. Дверь-то глянули, а она изнутри избы заперта... Только в старом ведре еще осталась вода, какой Егорка старичку ноги обмывал, да и та что-то уж больно чистая. Словно ее только что из колодца принесли.

А на утро, и вправду, родители домой приехали. Довольные и спокойные. Не успели еще и подарки достать, как сыновья наперебой и давай сказывать, что они ночью видали-слыхали. Мать да отец мальчонок слушали-молчали. А уж когда про дочку речь зашла — оба переглянулись, подивились, и давай сыновей пытать. Каждое слово выспросили, каждую весточку пересказать заставили.

И только потом подарки, привезенные из монастыря, отдали. Захарке — Евангелие с золотым теснением: пусть читает, пусть свой нрав исправляет. А Егорке - икону небольшую. На ней — старичок старый в лесу, а рядом с ним — огромный медведь. Старичок-то кормит медведя прямо из рук... Хороша икона!.. Захарка на братов подарок через плечо глянул и сказал вдруг:

—        Егорка!.. Гляди!.. А ведь ты ему вчера вечером ноги-то мыл!..

Короткова Людмила Дмитриевна Орехово-Зуево педагогические сказки детям, читать текст рассказа